Тополь на Правдиных

Тополь на Правдиных
Нажмите для предварительного просмотра изображения
Тополь на Правдиных
Тополь на Правдиных
Фото: tramuk.ru

Этим материалом мы открываем серию публикаций о творческих людях, которыми богат наш округ.

Сейчас такие возможности для путешествий, границы практически открыты, и всюду колёса, крылья – катись, лети, плыви. Да можно и не перемещаться, а побывать, не поднимаясь с дивана, в любой точке планеты, лишь поелозив пальцем по пульту или сенсору телефона. Поэтому и не удивительно, что мы перестали обращать внимание на людей бывалых. А зачем их слушать, когда сами везде были, всё видели, всё знаем. Мы не стали меньше путешествовать, парадокс в том, что мы стали меньше видеть! Вот так и живём поверхностно, не вникая в суть вещей. В этом я убедился, поближе познакомившись с бывалым человеком, художником Александром Александровичем Шумахером.

В руках у меня тетрадь со стихами Александра Александровича, и это не просто вирши, они положены автором на музыку, художник не только пишет картины, он пишет музыку. Большинство песен, а их в тетради полсотни, наполнены какой-то запредельной тоской и любовью к родине. Думаю, истоки этого надо искать  в детстве мастера.

Бреду по тропинке

«Бреду по тропинке берёзовой рощи,

Покинув покоса хмельные луга.

Далёкой тропинкой, из детства ведущей,

В том детстве остались родные края.

Возможно, от жизни ты ждёшь невозможного,

И даже обиды не спрячешь во сне.

И вечная мудрость: «Чужой ты, непрошенный»

Оставит на память свой след на душе.

Пройдёны пути, все дороги изъезжены,

Осталась заветной сторонка твоя.

Быть может, оставят зарубки-отметины

Прожитые где-то чужие года.

Вот так на исходе ушедшего прошлого

Закат пред тобой на родной стороне.

А где-то кукушка, совсем уж непрошено

Тебе предъявляет свой счёт на земле.

И вот уж туман над рекою клубится,

В берёзовой роще поёт соловей.

И розовый вечер на землю ложиться,

Деревня встречает своих косарей.

Бреду по тропинке до боли знакомой,

Впервые вернувшись в родные края.

Тропинкой далёкой, такой одинокой,

Хотелось бы верить, но верить нельзя».

А детство у Александра Шумахера прошло в Поволжье, в самой благодатной его части – чуть ниже Саратова и чуть выше Камышина. Немцы там осели ещё со времён Екатерины Великой. Село Марксштадт Энгельсского района - добротные дома, фруктовые сады и тучные земли. И вот всё рухнуло в одночасье: – отца расстреляли в 1937-м, мать отправили в ссылку на десять лет без права переписки.

- Я остался один с бабушкой , - вспоминает Александр Александрович , - мне 8 лет, но у меня был дядя, который был старше меня на 4 года. А у бабушки большой дом, при доме - сад, яблоки, груши вот такие вырастали. Козы только у нас были, так как мы с дядькой их вдвоём содержали. Семь коз, а у всех остальных, как минимум по две коровы. Заходишь в любой дом: вёдра стоят с молоком - пей на здоровье. В нашей  деревне замков не было, понятия не имели, что это такое. фляги с молоком выносили  на улицу. Вот так было в России.

А пару лет спустя новая беда – война. Нас всех немцев собрали, рассадили по телегам и на Волгу свезли, потом на баржу погрузили. Затем посадили в один состав, тысячи людей и укатили в Сибирь, в Казахстан. В августе 1941-го выехали, в январе прибыли, половину хоронили уже замороженных. А нас с бабушкой - в Красноярский край село Козюлька, выгрузили нас как баранов, и кто как смог, выживали. Никто жилья нам не давал.

Храни вас Бог

Перрон на маленьком вокзале

Стонал от кирзовых сапог.

И губы бледные шептали:

«Храни вас Бог, храни вас Бог».

А он мальчишка синеглазый,

Стоял от гордости хмельной.

Всего одну лишь молвил фразу:

«Ну, хватит, мать, иди домой!»

Поцеловал неловко как-то

И вдруг добавил, взяв рюкзак:

«Вернусь с войны, пойду на трактор,

А то какой же я казак?»

А мать, чуть сгорбившись, стояла,

Пуховый комкала платок.

И тихо, тихо повторяла:

«Кровинка ты моя, сынок».

Война его не пощадила,

И хутор тот не знаменит.

Но есть там в рощице могила,

Где он с ребятами зарыт.

И там, я слышал ненароком,

Солдату памятник стоит.

И мать в прискорбье одиноком

Цветы положит на гранит

Идёт третий десяток лет, как Александр Александрович обосновался в Усть-Катаве. Живёт он на улице Правдиных, у могучего тополя на берегу пруда. Да и сам художник, как могучий исполин. Ему за 85, а он и машину водит, и на чердаке картинную галерею ладит. Крышу только без всяких помощников три раза перекрывал: сначала шифером, потом - профильным железом, а недавно - черепицей. А до Усть-Катава поносила его судьба по просторам СССР: запада на восток, с юга на север, от урановых рудников в  Киргизии до штормовых морей Дальнего Востока. Об этом его картины, об этом его стихи и песни.

Усть-Илим

Здесь каштанов нет,

Здесь ель с сосною,

Солнце в полночь над тайгой висит.

И туман над бурною рекою

На порогах стелется, дымит.

Встретились с тобой мы в Усть-Илиме,

Городок таёжный, небольшой.

Ангару с тобой мы покорили,

Берега связали плотиной.

Мы зачёт на мужество сдавали

И на прочность строили себя.

У костров о счастье мы мечтали

И влюблялись, прочно – не шутя.

На камнях автографы писали,

Имена оставив над рекой.

Чтоб потомки помнили и знали,

Что досталось в жизни нам с тобой.

 

Памирский тракт

Помню, как в тот майский, тёплый вечер

Мы прощались, милая, с тобой.

Ты ушла, накинув шаль на плечи,

И дочурку увела с собой.

Всё возможно ты письмо получишь

Не спеши порвать его в сердцах.

В это время я в дороге буду,

Выезжаю на Памирский тракт.

Я теперь один в горах Памира.

За туманом чуть видать луну.

Тут на серпантинах Сусамыра

Надо быть готовым ко всему.

Чуть ли не под самым небосводом,

На хребтах большого Тюжа-Су,

Выйдешь из тоннеля в непогоду,

С виража к другому виражу.

Ну а жизнь идёт как по ухабам,

То поднимет в небо, то во тьму.

От баранки оторваться надо,

И немного разогнать тоску.

А дорога всё уходит в небо,

В царство льдов и горного орла.

Позади обвал – там горы снега

И дороги больше нет назад.

Этих строк ты не прочтёшь – не надо.

Это всё за кадром для друзей.

Повернуть бы жизнь чертям в досаду,

Чтобы встретить милых и друзей.

Волна на палубе

Поизносились наши сейнера

И днище обросло травою.

Над головой чужие небеса

И ветер непрерывно в снастях воет.

Припев:

А море пенное всё так же стонет

И ветер гонит штормовые облака.

Волна на палубе, как чёрт в неволе

Грозиться скинуть нас в пучину навсегда.

 

Мы здесь давно забыли про уют

И про постель, куда ложатся двое.

Морские птицы песен не поют,

Не о любви нам ветер в вантах воет.

(Припев.)

И нам сейчас совсем не до любви.

Хранил бы Бог и выдержали б тросы,

И чтобы друг душой не покривил,

И за кормой парили б альбатросы.

(Припев.)

 

По тебе скучает тишина

Помню тот холодный зимний вечер,

Помню я твой шарфик голубой.

Ты ушла на северных оленях,

Унесла и радость, и покой.

Я теперь один в горах Витима,

Скрылась путеводная звезда.

Отшумели воды Бодайбинки,

И позёмка след твой замела.

А в окошко сиверко стучится,

Над тайгой холодная луна.

И морзянке за стеной не спиться,

По тебе скучает тишина.

Вон над нами млечный путь белеет,

Посмотри на тёмный небосвод,

Ты увидишь белого медведя,

Что к себе медведицу зовёт.

Может всё же снежные метели,

Да тепло родного очага,

Ты вернешься к северным оленям,

Северянкой буду звать тебя.

Помню тот холодный, зимний вечер,

Помню я твой шарфик голубой.

Ты ушла на северных оленях,

Унесла и радость, и покой.

А про мою семейную жизнь лучше не рассказывать, - говорит Александр Александрович, - двое детей, но не на моей фамилии. Опять та же самая история – женился, а жена не захотела иметь немецкую фамилию. Дети Болдины, так что они никакого отношения ко мне не имеют. Я и не знаю, где живут дочь и сын. Когда я был помощником капитана по энергетической части на дизель электроходе «Обь», забирал сына на Дальний Восток. Был это был первый выпуск хабаровского завода, судно, которое работало на электричестве. Вот там я был энергетиком, испытывали новое судно «река-море». Оно от Хабаровска кое как сползало вниз до Татарского пролива. Я на этом судне пять лет ходил – от Камчатки до Японии. Сына звали Александр Александрович, и моего отца тоже звали Александр Александрович, и дед был Александр Александрович. Это дед по отцу, а по матери дед - Фёдор Шнайдер, портретный художник. В 1956 году их всех реабилитировали, а этого деда я потерял совсем, никто не нашёл, видать при побеге расстреляли.

А  свою первую песню я написал на Алтае. Молодым парнем был, Тогда шофёром работал на целине. Тогда женщина шофёр – редкость. Она была в старом фильме – «Ехали два шофёра». Она не закончена, каким образом она распространилась, я знать не знаю. Вот недавно её нашёл, а вот последняя моя песня («Провинциалочка») и после я уже оглох, три года плохо слышу. И на баяне вообще не могу играть, баян требует оба уха.

Есть по Чуйскому тракту дорога

Есть по Чуйскому тракту дорога,

Много ездят по ней шоферов.

Но один был отчаянный шофер,

Звали Колька его Снегирёв.

А на Форде там ездила Рая.

И бывало, весенней порой,

Форд зелёный и грузная Ама,

Друг за дружкой неслися стрелой.

Как то Коля в любви ей признался:

«Будь, Раюша, женою моей».

«Если Ама Форда перегонит,

Тогда Раечка будет твоей».

Поворот. Поравнялись машины,

Коля Раю в лицо увидал.

«Я люблю тебя, - крикнул он, - Рая!»

И на миг позабыл про штурвал.

Есть по Чуйскому тракту дорога,

Поворот, небольшой перевал.

Плачет Рая у свежей могилы,

На могиле помятый штурвал.

 

И снились мне Российские берёзы

Вот взлётная полоска аэродрома,

Родным теплом повеяло в лицо.

Уж сколько тлеет под именем изгоя,

Далёкие рассветы я стерёг.

А в памяти рассветы на покосе,

Дурман лугов нескошенной травы.

И снились мне Российские берёзы,

Милые красавицы мои.

Вот схожу по трапу самолёта,

Миры чужие будто позади.

И ветерок знакомый встретил с поля,

И даль без края золотом горит.

А там, за далью, дымка голубая,

Глубинки милой виден силуэт.

Там родина моя, там мать родная,

И вся Россия на виду у всех.

Там по утрам запахнет свежим хлебом,

Из дойника парного отхлебнёшь.

Раскинешь руки под лучистым небом,

Вселенную с поклоном обоймёшь.

А в памяти рассветы на покосе,

Дурман лугов нескошенной травы.

И снились мне Российские берёзы,

Милые красавицы мои.

Автор  Александр Ремезов
 
По теме
51-летний житель Магнитогорска рассчитывался в магазинах чужой банковской картой, вследствие чего стал фигурантом уголовного дела.
28.03.2024 г. Центральным районным судом г. Челябинска оглашен приговор по уголовному делу в отношении 26-летнего уроженца г. Сатки Челябинской области, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст.
Ленинским районным судом г. Челябинска вынесено постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении гражданина А. Органом предварительного расследования гр.
Акция «Безопасный лёд!» - Уйский район В целях обеспечения безопасности людей на водных объектах Челябинской области, сотрудниками Чебаркульского инспекторского отделения ЦГИМС ГУ МЧС России  по Челябинской области,
Уйский район
На Южном Урале сотрудники ФСБ обезвредили «черных нефтяников» - Южноуральская панорама Злоумышленники похитили более 200 тонн дизельного топлива. УФСБ России по Челябинской области задержала шестерых местных жителей, которые воровали дизельное топливо в промышленных масштабах.
Южноуральская панорама
Свиной «пожар» по-остроленски - Газета Всходы Встреча с жителями посёлка прошла в сложной обстановке Сегодня, 28 марта 2024 года, состоялась встреча руководителей с жителями п.Остроленский.
Газета Всходы
Врач рассказал, как часто можно есть фастфуд - Областной ЦМП В четверг, 28 марта, врач Челябинского областного центра общественного здоровья и медицинской профилактики Данил Абубакиров стал гостем эфира на «Радио Ваня» в южноуральской столице.
Областной ЦМП
Встреча поколений - Ашинский район         25 марта студенты Ашинского индустриального техникума Жимоедова Карина и Чистяков Илья вместе с советником директора по воспитанию и работе с общественными организациями Бобровой Екатериной Раисовной посетили сла
Ашинский район
Всемирный день театра - Краеведческий музей 27 марта – Всемирный день театра, который ежегодно отмечается с 1962 г. В этот день мы решили рассказать о необычном спектакле, поставленном в Троицкой женской гимназии зимой 1918-1919 гг.
Краеведческий музей